В рубрику "Машина времени" | К списку рубрик | К списку авторов | К списку публикаций
Жанна Петровна Фомина
Последнее интервью
– Почему вдруг закончилась ваша работа в Дирекции программ?
– Какую-то роль в этой истории сыграл Юрий Васильевич Замыслов, главный редактор Московской редакции. На Валдае у него был инфаркт, после которого он плохо приходил в себя. Ему нужна была смена обстановки. И вот Замыслов попросил меня, а я была членом коллегии Гостелерадио, предложить его кандидатуру Лапину на место директора Интервидения. Интервидение входило в состав ОИРТа, Международной организации телевидения и радиовещания, и находилось в Праге.
Идет заседание коллегии Гостелерадио. Лапин объявляет, что нужно отправлять кого-то в Прагу, а кого – непонятно, так как пост очень ответственный. Я предложила: “А вы отправьте того, кто хочет”, имея в виду Замыслова. Лапин спрашивает: “А вы что, не хотите?” Я ответила, что меня не пустят. Во-первых, я разведена, во-вторых, у меня здесь сын учится, в-третьих, мама больная, к тому же я женщина. Мои доводы его не убедили, особенно после того, как мою кандидатуру поддержали коллеги.
Через два месяца я оказалась в Праге, вместе с мамой. Там я провела шесть лет. Пост у меня был такой: заместитель генерального секретаря ОИРТа и директор Интервидения.
Филиалов ОИРТа было всего девять в мире, сначала они обслуживали социалистические страны, потом также Японию, Финляндию и ряд других стран. В итоге в ОИРТ вошло тридцать семь стран.
Я занималась организацией международного вещания. Если говорить примитивно, то Прага была центром, где объединялись спутники, идущие с Востока на Запад, и с Запада на Восток. В мире происходили разные события, отслеживание которых нужно было координировать. Это могли быть политические, спортивные события... Предположим, происходит визит руководителя СССР в Соединенные Штаты Америки. Должны транслировать? Должны. У меня было пять подчиненных – люди со знанием практически всех языков. Они находились там же, в Праге, в координационном центре и вели переговоры со всем миром. Причем двадцать лет никто из них друг друга не видел. Один раз мы организовали для них вечер, и они узнавали друг друга по голосам.
Итак, спутник может идти только в определенное время и до определенного места, дальше сигнал пропадает. Тогда еще не было возможности передавать сигнал из одной страны сразу в другую. Надо было организовать передачу сигнала именно того спутника, который нам был нужен во время трансляции, совпасть во времени, оплатить. Такой спутник находили. Шел он до конкретного места, потом его сигнал, идущий где-то там, в космосе, нужно было переключить на другой спутник, который бы донес сигнал до СССР. Иногда требовалось переключать и три спутника, и на все – секунды. Вот мои координаторы и сидели, у них были ночные дежурства, потому что трансляции шли круглосуточно. Мы обслуживали не только Советский Союз, нужно было и Японии, и Аргентине, и другим странам передать сигнал, так как через советскую территорию тоже проходили спутники. Кстати говоря, спутники, с которыми нам очень хорошо работалось, были в Афганистане. У них было свое Центральное телевидение, и “Орбиты”, которые мы им поставили. Получилось, что они начали с конца. У них было очень сильное телевидение.
Примерно такими делами я и занималась. Это были бесконечные командировки, я объездила около ста стран мира, МИД выдал мне визу на год для всех стран. Каждая телевизионная организация в девяти союзах имела различные направления: музыкальное, информационное, детское и др. Например, сегодня – заседание информационных редакций, значит, на это заседание соберется весь мир; завтра – заседание детских редакций, на него тоже нужно было попасть. В неделю у меня было по четыре командировки. Я прилетала в Прагу в пятницу, садилась в машину, которая заранее стояла возле аэропорта, приезжала домой, и в субботу отсыпалась. В воскресение я готовила новый наряд, который за неделю мне шила мама. Она великолепно это делала, видимо, потому, что была инженером-конструктором в авиации. Однажды меня даже один немец спросил: “О, это платье от Диора?”
Также раз в четыре года я должна была присутствовать на всемирных конференциях. Кроме того, проводились годовые конференции по направлениям вещания: информационное, музыкальное и др. Работа была абсолютно сумасшедшая.
Чуть раньше перестройки ОИРТ закрыли, а все оборудование продали. Функции ОИРТа перешли к Евровидению, организации, которая отвечала за распространение информационных выпусков по всему миру. Штаб Евровидения находился в Женеве, в Брюсселе.
Когда срок моей деятельности в Праге истек, мне предложили остаться еще на три года, но я отказалась, да и мама сказала “хватит”. Странная вещь: я обожала Прагу, сама там водила машину, ездила на работу к двенадцати часам – все было прекрасно. Но я все время чувствовала себя под чужим небом. Выйду на балкон или пойду в парк гулять, смотрю на звезды, а они не наши. Постоянно было чувство, что все-таки это не твоя страна.
В восемьдесят седьмом году я вернулась.
– Расскажите о том, как Вы защитили докторскую диссертацию.
– Я действительно защитила докторскую диссертацию, это произошло там же, в Праге. Она называлась “Оптимизация планирования в системе мирового многопрограммного вещания”. Пока я ездила в командировки, я собрала телевизионные сетки вещания многих стран. Кроме того, в здании Интервидения был подвал с архивом. Писала я диссертацию по ночам. Защитила ее в Праге, в Академии общественных наук. Там было защищаться значительно труднее, чем в Москве. Для того чтобы написать диссертацию, нужно было разрешение Рады, их Верховного Совета. Затем нужно было пройти через ЦК Компартии Чехословакии. Во время моей защиты со всей Чехословакии пригласили докторов филологических наук, так как их там вообще мало.
– Что было после Праги?
– Вернувшись из Праги, я стала главным редактором учебной редакции. После Праги я не могла слышать о командировках, и мои заместители занимались этим вместо меня, одним словом, все были счастливы. Я сделала из учебной редакции образовательную редакцию. Я предложила создать образовательный канал. Учебные программы вроде “Ленинского университета” были уже неинтересны зрителю. Мое предложение поддержали, и сразу об этом забыли. Я же за две недели все спланировала, напечатала. Директором программ тогда был Владимир Александрович Трусов. Звонит он мне и говорит: “Ты что там натворила? Какой образовательный канал?” В итоге меня вызывает Леонид Петрович Кравченко, первый заместитель председателя Государственного комитета СССР по телевидению и радиовещанию. Хорошо помню его вопрос “Откуда взялся образовательный канал?”. Я объяснила, что полгода назад это было утверждено коллегией, и я все сделала.
В результате появились очень хорошие передачи: “Под знаком пи”, “Мысль”, “Философские беседы”, экономические, исторические передачи, в которых выступали специалисты. Канал был очень насыщенный и интересный.
К концу 1990-х годов Гостелерадио стало рушиться. Встал вопрос о переходе на частное телевидение. Я ушла советником к Александру Николаевичу Яковлеву, председателю телерадиокомпании “Останкино”. Мы очень хорошо друг друга знали. На этом моя карьера закончилась.
– Вас называли Железная Жанна, почему?
– Не знаю, я со всеми старалась быть доброй, никогда не кричала, была вежливой. Наверное, потому, что наводила порядок. Я вообще человек системный. Я знаю, что если нет системы, то все будет рушиться.
– Как Вы проводили свое свободное от телевидения время?
– Времени свободного не было. К десяти я приезжала на работу и уезжала в девять вечера. Я не отвечала только за программу “Время”. За нее отвечал Юрий Летунов со своей редакцией. Я была свободна полчаса, пока ехала домой в машине, где был телевизор, там я смотрела “Время”. А вообще, Лапин мог позвонить и в двенадцать ночи, чтобы спросить: “А что у тебя сейчас по телевидению показывают?” Он очень пристально следил за эфиром, очень хорошо в этом понимал.
– Внутри телевидения возникали конфликты?
– У меня было девять выпускающих редакторов, которые вступали в конфликтные ситуации, когда у них были разные точки зрения. Также на общих летучках, которые проводил Лапин, могли возникнуть споры, порой крупные, доходило даже до личной неприязни. Была такая замечательная передача “Музыка в эфире”. Там было очень много конфликтов между группами, ответственными за ее содержание. Вообще, конфликты в редакции создавались тогда, когда одну и ту же передачу делали две бригады, так как они начинали соревноваться между собой.
– Что Вы можете сказать о цензуре?
– Была самоцензура. И был такой в секторе телевидения и радио ЦК КПСС Евгений Серафимович Велтистов, автор книг “Приключения Электроника”. Ему постоянно нужны были различные справки. Он мне утром звонил и говорил: “Жанна Петровна, к двум часам, пожалуйста, пришлите мне справку: что у вас было о пьянстве, что идет о пьянстве и что будет о пьянстве”. Мне приходилось собирать сведения со всех редакций, отвлекать людей, делать эту справку. В конце концов я не выдержала и сказала Лапину: “Сергей Георгиевич, я не работаю, а справки пишу!” На этом мои мучения со справками закончились. Также мы делали план работ, это была целая книга, которую нужно было обязательно посылать в ЦК на утверждение. Никогда не забуду, как меня вызвали в ЦК в отдел сельского хозяйства по поводу существующей передачи на эту тематику. Они сказали: “Мы хотим, чтобы эта передача была каждую неделю”. ЦК вообще приходилось очень много уделять внимания.
– Были ли какие-то внештатные ситуации?
– Никогда не забуду случай, когда из-за дождя отменилась первомайская демонстрация на Красной площади. Идет трансляция парада, прошли танки, и я уже вижу по спецканалу, что они встали около Исторического музея. Звонит мне Мамедов и говорит: “Жанночка, ты только не волнуйся, но демонстрации не будет”. Я говорю: “Как не будет? А что же тогда показывать?” Хотя у меня и был заготовлен резерв – это была запись пионерского концерта и еще что-то в этом роде, но заполнить надо образовавшуюся на экранах пустоту в целых два часа. Кошмар!
Я нажимаю кнопку связи и говорю: “Диктора в студию, немедленно!”. Прибегает Светлана Моргунова, которой я объясняю, что нужно очень ласково сказать: “Уважаемые телезрители, в Москве очень плохая погода, идет дождь, снег, поэтому демонстрацию отменили. Сейчас мы вас приглашаем на пионерский концерт”. Потом я достала из резерва фильм “Океан” на целый час, про все океаны Земли. Так мы и выкарабкались. И таких интересных моментов было много.
– Каким образом телевидение поддерживало связь с аудиторией?
– В основном через письма, а они шли мешками. Отдел писем не справлялся с их количеством. Конечно, все пожелания зрителей нельзя было учесть, слишком большое количество почты приходило, но примерная схема точки зрения телезрителей все же составлялась. Как только на телевидении было что-то не в порядке, приходило огромное количество писем. Если письма соответствовали теме какой-то передачи, они могли быть прочитаны в эфире. Например, была передача “На письма телезрителей отвечает политический обозреватель газеты “Правда” Юрий Жуков”. Эта передача вся была построена на письмах, которые касались международной тематики. Когда выбирали ведущих, прислушивались к мнению зрителей. Только “Клуб кинопутешествий” потребовал пробы многих ведущих, и когда передачу стал вести Сенкевич, мгновенно пришли письма с одобрением.
– Назовите знаковых для телевидения людей в период вашей активной в нем работы.
– Таких людей было много. Владимир Ворошилов, автор, режиссер и ведущий передачи “Что? Где? Когда?”. Александр Масляков, ведущий “Клуба веселых и находчивых”. Ребята со всех передач, за которые отвечала я, были очень популярны: и Роберт Рождественский, и Сергей Капица, и Юрий Сенкевич, Эльдар Рязанов, Юрий Черниченко (он вел программу “Сельский час”). Потом стали выдвигаться. Также выделялись дикторы. Вела свою передачу “От всей души” Валентина Леонтьева. Очень большой успех имела Юлия Белянчикова и ее программа “Здоровье”. Спортивные комментаторы были популярны. Пятнадцатиминутная программа “Сегодня в мире” также пользовалась успехом. Каждый раз в ней менялись политические обозреватели, это Валентин Зорин, Игорь Фесуненко, Александр Каверзнев, Всеволод Овчинников. По воскресеньям Александр Бовин вел “Международную панораму”.
Мне довелось много работать с Энвером Назимовичем Мамедовым. Он меня всегда потрясал. Кстати, это он учил меня не кричать на подчиненных.
– Какие программы были вне конкуренции?
– Это была программа “Время”, потому что ее смотрели все. Нравилась людям “Сегодня в мире”. Активно смотрели познавательные передачи: “Кинопанораму”, “Клуб кинопутешествий”, “В мире животных”. Вообще, когда говорят: “Телевидения не было, показывали одни трактора”, – это неправда. Когда главным редактором информации был Юрий Летунов, он сказал мне однажды: “Знаешь, я так удивлен: лежал дома с гриппом и смотрел телевизор с утра до вечера, я столько нового узнал!” Передачи шли в основном просветительские, они были разнообразные. Для мальчиков были хорошие передачи, например о военных играх. Много детских передач, таких как “АБВГДейка”. Еще до моего прихода на телевидение началась программа “Спокойной ночи, малыши!”.
– Много ли Вы зарабатывали?
– Пятьсот рублей. Тогда это были большие деньги. Редактор, который только приходил на телевидение, получал от девяноста до ста двадцати рублей.
– Какое у Вас было отношение к телевидению?
– Я обожала телевидение и обожаю его до сих пор. На работу всегда ходила с энтузиазмом, а дома по субботам и воскресениям всегда следила за тем, что транслируют.
– При работе Вы чувствовали себя свободной в творчестве или скованной?
– Я чувствовала себя свободной, но подчиненной. Без Лапина и без Мамедова решить практически ничего было нельзя. Я могла выдвинуть идею новой программы, воплотить ее, и только потом показать – это считалось нарушением. Все говорили: “Лапин к тебе хорошо относится, поэтому все разрешает”. Хотя те три внеплановые программы, которые были сделаны по моей инициативе, были сделаны без каких-либо денег. Я говорю о программах “Документальный экран”, “Очевидное и невероятное”, “Человек. Земля. Вселенная”.
– Как Вы можете охарактеризовать современное телевидение?
– Позитивная в современном телевидении одна вещь – техника. Она шагнула вперед. Все “ошибки”, которые допускались в прежнее время, а это, например, простой по времени между программами, сейчас исправлены компьютером. Сейчас передачи идут одна за другой, практически беспрерывно. Я не хочу сказать, что обязательно нужны дикторы. Раньше последовательность передач строго отслеживалась. Например, показывалась передача, после этого зритель слушал музыку. Был случай, когда в “Человек. Земля. Вселенная” рассказали о том, как осудили и приговорили к пожизненному сроку мужчину, показали, как рыдает его мать. После чего – музыкальная передача и композиция “Спи моя радость, усни”. Звонит Лапин и говорит: “Вы соображаете, что делаете?! Только что рассказали о такой судьбе, и вы передаете эту песню!” За подобными вещами строго следили. Нельзя было показывать одних и тех же актеров в близких по очередности программах, программы нельзя было часто повторять. Сейчас этого практически нет. Отношение к телевидению стало другим, это отношение к деньгам – всех волнуют рейтинги и зарплаты. Конечно, есть люди, которые полны энтузиазма, но таковых очень мало. Профессионалов почти не осталось, много молодежи, сотни ведущих, они постоянно меняются. Появилось множество разных программ, и на каждой – свои правила. Раньше особенно следили за информационными выпусками, диктор не имел права на ошибку: сказать не то слово или неправильно поставить ударение. Перед тем, как прочесть текст, диктора нашпигуют правилами. Текст обязательно попадал ко мне на утверждение ежедневно. Что осталось хорошего на федеральных каналах, так это системность: программы выходят в эфир каждая в определенное время. На каналах есть достойные вещи, но их показывают в очень неудобное время, например поздно ночью.
– Как Вы считаете, изменилась телеаудитория?
– Да, в худшую сторону. И телевидение, безусловно, на это повлияло. Телевидение сейчас играет очень негативную роль. Эти бесконечные юмористические передачи, агрессивные фильмы... В информационных программах постоянно рассказывается о ЧП. Много сериалов, неинтересных, затянутых. Очень мало программ по-настоящему творческих, интересных, качественно сделанных. Я сейчас смотрю только общественно-политические программы. Остальное я смотреть не хочу. А люди сейчас смотрят и любят некачественные программы, потому что на таких программах их воспитывают.
– Какие функции должно выполнять телевидение для общества?
– Оно должно информировать, развлекать, а также нести позитивный момент познавательности. Познавательное и развлекательное может сочетаться в таких передачах, как “В мире животных”, “Клуб кинопутешествий”, когда человек смотрит передачу, и что-то для себя открывает. Но сейчас познавательности нет.
– Есть ли будущее у телевидения?
– Надо ломать установившуюся систему. Телевидение шагнуло вперед в плане техники, но в плане монтажа или качества передач оно сильно сдало свои позиции. Раньше особое внимание уделяли картинке в программе, ее разнообразию и насыщенности, последовательности планов. Интересной в этом плане была программа “Музыка в эфире”.
Телевидение будет развиваться, если во главе его встанут такие люди, какими были Лапин и Мамедов. Сейчас его развитием руководит рейтинг. Если он есть, если у передачи есть деньги, несмотря на качество, она будет продолжаться.
– Считаете ли Вы, что в современном телевидении какую-то профессию недооценивают?
– Редактора, это безусловно. Что касается русского языка на телевидении – сплошное безобразие. Также недооценивается и редактор, который выстраивает структуру передачи. На телевидении 70 специальностей, самых разных – от декораторов до звукооператоров, но мы их сегодня не видим, не знаем.
– Чего больше на телевидении – творчества или ремесла?
– Я считаю, что сейчас – сплошное ремесло, при этом плохое. Главное на телевидении, конечно, творчество, но без ремесла творить невозможно, мастера должны быть, но сейчас даже их нет.
– Какой период телевидения Вы бы назвали периодом расцвета?
– Я считаю, от 1970-х до 1980-х годов и чуть дальше, потому что с приходом Лапина оно стабилизировалось. Телевидение стало общественно значимым. По представлению С.Г. Лапина, наиболее ярким творческим работникам телевидения стали присваивать звание народного артиста РСФСР и даже СССР. А что касается разделения телевидения на разные каналы, то между ними нет согласия.
Я говорю о сильной конкуренции, когда каналы ставят программы “в пику” друг другу, показывают программы об одном и том же. Каналы сейчас между собой не контактируют, а скорее враждуют.
– Что обязательно должен знать работник телевидения?
– Должен быть высокий уровень общей культуры. Широкий диапазон знаний. И конечно, каждый должен быть специалистом в своей области, будь то режиссура, редактура или музыка.
– Что бы Вы посоветовали молодому специалисту телевидения?
– Слушать старших. Смотреть, как делаются передачи. Больше заниматься практикой. Процесс надо пройти от начала до конца. Если начинающий работник телевидения попадает в какую-то редакцию, он должен знать функции всех специальностей этой редакции.
С Ж.П. Фоминой беседовали:
Галина Пискарева,
студентка Высшей школы
телевидения МГУ
им. М.В. Ломоносова,
и Григорий Шевелев
Опубликовано: Журнал "Broadcasting. Телевидение и радиовещание" #8, 2011
Посещений: 9205
Статьи по теме
В рубрику "Машина времени" | К списку рубрик | К списку авторов | К списку публикаций
